Интервью с Сергеем Двойниковым: «Мы заботимся о том, чтобы нашим пациентам было комфортно и не страшно»

Это правда. Но просто так вышло, я никогда к этому не стремился…

Причем вы в каждой работали…

Да, работал. Дело в том, что каждую специальность приходилось осваивать потому, что мне это было нужно для практической работы… Сначала хирургия, потом УЗИ, эндоскопия, онкология, детская онкология, организация здравоохранения. Я бы так сказал: многое в моей жизни складывалось само собой. А я — просто занимался своим делом.

Тогда давайте начнем с самого начала. Вы в семье первый врач?

Первый. Папа – спортивный тренер, мама – экономист на машиностроительном заводе, ну а мне всегда была интересна медицина.

Почему вы поступили в Рязанский мединститут?

Житейская история: мальчик из провинции поступал в Первый Мед и не добрал один балл. А в Рязани — очень хороший, известный вуз и живет сестра мамы… Так и поступил… Знаете легенду о том, как был основан этот институт?

Нет, конечно.

Каждый рассказчик уверяет, что точно знает об этом… В конце 40-х на приеме у Сталина был первый секретарь Рязанского обкома. Видимо, Сталин остался доволен докладом и, уже закончив разговор, спросил, чем можно помочь области. Тот ответил, что у них плохо с медицинскими кадрами. Тогда Сталин поднял трубку, послушал, сказал, что четыре медицинских института для Москвы многовато и – через пару недель один из вузов в полном составе переехал в Рязань. 

Зная реалии того времени, скажу, что это скорее похоже на правду, чем на легенду…

Это лишь легенда и эхо тех времен. На самом деле в год столетнего юбилея со дня рождения гениального русского учёного академика И.П. Павлова администрация города обратилась к правительству с просьбой создать в Рязани медицинский вуз. Был приём у К.Е. Ворошилова, потом постановление правительства, и в 1950 г. Московский медицинский институт был переведён в Рязань, причём не только с преподавателями и учебными пособиями, но и со студентами… 

Как бы то ни было, а институт был отличный, с хорошо поставленным преподаванием, сильными кадрами. Многие кафедры располагались в исторических зданиях. Например, физиологический корпус — в старинном особняке, созданном гением русского модерна архитектором Львом Николаевичем Кекушевым… И это еще одна очень интересная и поучительная история… 

Так что учиться было интересно. Когда я закончил институт, вернулся в родной Сердобск, прошел интернатуру и 10 лет проработал хирургом. Освоил эндоскопию, УЗИ, начать писать кандидатскую диссертацию – материала было предостаточно. А потом в Москве собрался I хирургический конгресс. Я отправил туда тезисы, и мне пришло приглашение выступить с докладом. Моя тема была – рак толстой кишки. Тема сложная и очень актуальная. И вот этот конгресс совершенно изменил мою жизнь.

Каким образом?

Зал был огромный, собрались лучшие хирурги страны. Я очень волновался. Я же был простой врач из больницы в маленьком городке Сердобске. Мне тогда очень помог академик Владимир Дмитриевич Федоров. Его уже нет в живых, но я всегда вспоминаю его с благодарностью. Он с какой-то теплотой меня представил, приободрил. Мол, не тушуйся, парень! Давай! Получилось неплохо. А после доклада ко мне подошел Михаил Иванович Давыдов, академик, директор онкологического центра им. Блохина. Сказал, что доклад понравился и предложил поработать у него в клинике.

Значит, доклад действительно был удачным…

Наверное, иначе бы такого предложения не было. Но я честно сказал Михаилу Ивановичу, что сомневаюсь, смогу ли, ведь я не онколог, базовых знаний не хватает. Он сказал, ничего, выучитесь, было бы желание. В общем, я сначала защитил диссертацию, а потом, спустя год, приехал к Давыдову.

Как там складывалась ваша судьба?

Поначалу был просто врачом, потом научным сотрудником, старшим, ведущим. А дальше я с подачи Михаила Ивановича поехал в Самару, руководить онкологическим центром.

Оставили Москву? Далеко не все так поступают…

Если честно, я сомневался. Но не в том, оставлять Москву или нет. Ждала совсем другая работа. Огромная клиника, большой коллектив. Всё нужно было менять. Такой, в общем, стресс. Но привлекала самостоятельная работа. Я достраивал онкоцентр, запускал его, налаживал работу операционных, внедрял новые технологии. Это был большой опыт!

Насколько я знаю, опыт удачный. Вашим гостем был президент Словении, который как раз посещал тогда Самарскую область. Согласитесь, гостю такого уровня показывают самое лучшее…

На него произвело впечатление даже не наше оборудование, хотя оно у нас было на ту пору лучшим из возможного, и не палатные отделения. Он был удивлен, как наша клиника справляется с таким потоком пациентов.

Очевидно, что тут дело в организации работы, а это исключительно ваша сфера ответственности…

Насчёт организации работы – да, соглашусь, это самое важное. Насчёт ответственности тоже – первый руководитель отвечает за всё, и за хорошее, и за плохое. Но результат – это всегда работа коллектива. Что-то действительно получилось — создать, развить, организовать. 

Несколько лет вы проработали в Самаре, а потом вернулись в онкоцентр им. Блохина…

Да, верно. Стал заместителем главного врача по лечебной работе. Это не только интересно, но и уровень очень высокий. Потом был Московский клинический научный центр им. А. Логинова, а дальше я пришёл в частную медицину, работал медицинским директором сети клиник, а последние два года возглавляю клиники в Балашихе и Подольске.  

Руководство лечебным заведением – это всё-таки особая профессия. Тут мало быть хорошим врачом, хотя, на мой взгляд, быть им – обязательно.

Вопрос сложный. В идеале чтобы правильно руководить клиникой, надо понимать ситуацию с точки зрения врача. И хотя бы как-то с точки зрения пациента. Не обязательно иметь личный опыт, но видеть, какие у больного человека трудности. Так что собственный врачебный опыт желателен. И еще нужно быть на стыке медицины и организации здравоохранения и, как мне кажется, это у меня получается. Здесь, в ПЭТ-Технолоджи, мне интересно, потому что можно выстраивать весь процесс диагностики и лечения так, как надо, на пользу пациенту.

Вот тут у меня к вам вопрос отчасти риторический. Я в вашей клинике бывал не раз и со многими разговаривал. На мне не написано, что я журналист, поэтому на меня никто внимания не обращает, а я за всем наблюдаю. И скажу вам, что у вас тут очень спокойно, комфортно и, главное, не страшно. Как вы этого достигаете?

Здесь два момента, почему у нас не страшно… Во-первых, у наших врачей и отношение к пациентам, извините за тавтологию, врачебное. Такое, каким оно и должно быть. Мы же воспитаны в определенной модели поведения. Нас так учили в институте: не просто полечить человека, но сделать всё, чтобы ему было хорошо, комфортно. Во врачах это всегда есть. 

Да, у вас, я видел, никогда не раздражаются на больных, а они ведь очень сложные. Значит, врачи и вообще все сотрудники – понимают…

Знаете, мне кажется, если человеку сложно проявлять эмпатию, ему стоит попробовать себя в другой профессии, не в медицине. Хотя, с другой стороны, у каждого человека свои проблемы. Он тоже может болеть, плохо себя чувствовать. Дома что-то случилось. Нет, легко, конечно, советовать, что все проблемы дома нужно оставлять и всё такое. Но все мы люди. Временами сил проявить эмпатию просто нет. И тогда в дело вступает выучка. Вообще скажу, что работа с пациентами в современном мире – это довольно конкретная наука. Между прочим, студенты американских учебных заведений сдают экзамен на знание основ работы с пациентами. Да, они сдают серьезный многочасовой экзамен, в ходе которого показывают свои навыки, взаимодействуя с актерами, изображающими пациентов. Там это элемент обучения. Ошибся – иди пересдавай, плати деньги. 

Хорошо бы и у нас ввести такой курс в учебную программу…

Думаю, со временем это произойдет. Но мы не ждем, мы у себя такой работой занимаемся. Приглашаем специалистов, проводим семинары, практические занятия. Учим врачей, как взаимодействовать с пациентом. Как себя вести, как отвечать на вопросы, как разрешать конфликтные ситуации. Эта работа организована на уровне ГК МедИнвестГрупп, и я считаю её чрезвычайно важной. 

Видел у вас на дверях многих кабинетов надпись, что «ведется видеосъемка в целях контроля качества и безопасности медицинской деятельности»…

Во-первых, как ни странно, это элемент безопасности самого врача. Всегда можно потом посмотреть видео и разобраться в конфликтных ситуациях (а они бывают), избежать ложных обвинений в адрес врача. А кроме того, это помогает врачу проанализировать, где он прав, а где, может быть, и не прав.

Вы сказали, что есть два момента, которые объясняют, почему у вас не страшно. Первый – подготовка врача.

Второй – есть специальный раздел на стыке медицины, архитектуры и дизайна: создание такой внутренней среды, чтобы пациенту было комфортно, уютно, спокойно. Этому посвящены научные статьи, книги по организации пространства больниц, по арт-терапии. Вы заметили, что сейчас стали избегать слова «больной»? Пациент клиники, человек. И идеальное отношение к нему – как к гостю. Тут уместно часто используемое на западе сравнение с отелем. Человек приехал в гости. Надо создать ему все условия. На это у нас направлено всё: освещение, ремонт. Небольшая библиотека. Она открыта всем, и мы обращаемся с просьбой и к врачам, и к пациентам: приносите книги, чтобы люди, которые пришли в онкоцентр, могли занять себя чтением. Кому-то книга нравится, и он ее уносит с собой. Ничего, не страшно, мы восполним. Зато у человека настроение поднялось от хорошей книги. 

То есть это не случайно, что у вас не страшно, вы этого сознательно добиваетесь… 

Конечно. Считаю это не главной, но важной частью нашей работы. Еще хотел бы вот что добавить… Сейчас уделяют большое внимание дизайну.  Уже есть понимание, на каких принципах формируется внутренняя среда. Я знакомился с опытом западных клиник. Там прежде, чем давать задание архитектору на проектирование, группа сотрудников выезжает и знакомится с опытом лучших клиник. Они смотрят, говорят архитектору, где что интересного видели. Потом, когда проект готов, его анализируют, высказывают профессиональные пожелания. Специальная группа вместе с архитектором работает над тем, чтобы адаптировать проект под реалии. И тратится на это 10-15% всего бюджета, выделенного на проектирование. 

Очень приличные деньги!

Так и результат есть. 

То есть всё имеет значение…

В медицине – да, и иначе быть не может. Поэтому мы и стараемся перенимать лучший опыт.

Но ваши возможности ограничены…

Возможности любого человека ограничены. Но когда ты по-настоящему хочешь что-то сделать, ты думаешь не об ограничениях, а о том, как сделать так, чтобы сделать.